Собственно иняз и все вокруг (Воспоминания Г. Леснова)
Когда я был уже дедушкой русской авиации (зима-весна 1980 г.), то получал восторженные письма от своей приятельницы Елены Малых, которая за время моих военных экзерсисов поступила в Минский ин’яз на английское отделение педагогического факультета, ей там очень нравилось, и она настойчиво рекомендовала мне засунуть переводческие мои амбиции поглубже в район тохеса и поступать на то же отделение. Основной заманухой было то, что факультет был практически женским и немногочисленные самцы (один-два на среднюю группу из 9-10 человек) априори имели статус племенных и катались по сверкающей яркими красками институтской жизни как сыр в искомом масле. По окончании, правда, их, так же как и их однокашниц, ждала унылая серость сельской школы, дровяная печь в съемной хате, колодец за околицей и блестящая возможность тихо (или, наоборот, с кандибоберами) спиться, подсев на истовую гарэлку какой-нибудь местной кудесницы змеевика тети Нюши. Но кто об этом думал во время поступления и учебы!
Итак, намотав информацию на ус (а вернулся я из армии с таковым), я пораскинул мозгами и решил не связывать больше ни с какими рекомендациями райкомов, горкомов и даже, упаси Господь, обкомов комсомола. Будем поступать на педфак! С этой победоносной мыслью я и стал пить-гулять во все тяжкие, компенсируя двухлетнее воздержание. До поступления было еще не менее трех месяцев. Шел олимпийский 1980 год и поступление в целевое заведение было разбито на два этапа, в промежутке которых прошли, собственно, Олимпийские игры. Так что ранее августа в Минске мне делать было нечего, и я приналег на земные утехи.
Вернулся в Городок я в конце апреля, попил мёдов с друзьями и понял, что надо заводить себе фемину чтобы тупо не бухать неделями. И вот как-то забрел я в гости к своему приятелю по школе Игорю, который учился в НЭТИ, но успел жениться на барнаульской девушке, которая, в свою очередь, училась на матфаке НГУ. На тот момент они снимали однушку с тыльной стороны кинотеатра «Москва». У них в гостях оказалась подруга, одноклассница и однокурсница жены Игоря по имени Г. Предо мной предстала невысокая, плотненькая, крепко сбитая, темно-русая дама с внушительным бюстом и с дьволинкой в фиалковых глазах. Выпили. Поговорили. Посмеялись. Еще выпили. Еще. Ну а затем еще… Мы с Г. уже несколько льнули друг к дружке. Она доверчиво шепнула мне, что в ее комнате в «тройке» (общежитие НГУ, в котором гужевались математики) есть пару бутылочек сухета, а для доблестных ветеранов ВВС припасена бутылочка болгарского коньяка «Плиска». Мне, в общем-то, уже давно хотелось не выпить, но я счел это убедительным предлогом для посещения ее уютной светелки. Итак, ближе к вечеру мы стали продвигаться в сторону упомянутого приюта странников. По пути завернули в ТЦ (торговый центр на улице Ильича), где ею были куплены припасы для…завтрака. Тут надо сказать, что мне пришлось выступать в роли заправского альфонса, поскольку у родителей я деньги брал только на сигареты, а своих фондов мне было взять попросту негде. Я честно предупредил о сием прискорбном факте Г., но она только рассмеялась и сказала «Разберемся!».
И вот, ныряем мы в общагу. Там обычно очень даже вредные вахтерши, но нам она лишь блудливо подмигнула… До выпивки и закуски мы добрались совершенно не сразу. А так раза после третьего или четвертого. Далее она вручила мне банное полотенце и погнала в подвал (благо этаж был второй), где находились общественные душевые. По возвращении моем мы воздали должное напиткам и яствам и снова запрыгнули в койку… Я был молод, любвеобилен, сил за два года воздержания поднакопил на десятерых и поэтому моей избраннице довольно крупно досталось. То есть, повезло… («Она кокетливо ему улыбнулась, не зная о том, что он только два дня как дембельнулся…»).
Скажу сразу: домой мне удалось вырваться с трудом и только на четвертый день! За это время она меня несколько раз выводила в ресторан «Золотая Долина» на плотный мужчинский обед. Я успел на второй день из автомата позвонить маме и доложить – я с приятелями ушел дня на три в поход на мыс и волноваться не надо. Но она волновалась все равно…Г. кормила и поила меня на убой (как оказалось, довольные приличные бабосы – по моим тогдашним меркам – у нее водились, и она, не считая, швыряла их в пламень сжигавшей нас страсти), а я изо всех своих щенячьих сил где и когда только выдавалась возможность стимулировал ее к совершенно звериным крикам сексуального отчаяния и торжества.
Далее, через несколько дней она вывезла меня (как я сейчас понимаю) на смотрины к своим друзьям и сестре с мужем в Барнаул. Странно, но я почему-то всем понравился…Помню, мы обитали в большой комнате, где лежал только внушительный матрац от двуспальной кровати. Вот на нем мы и практиковали родео, конкур, да и что там конфузливо скрывать – собачьи бега тоже. Сейчас меня берет оторопь от объема проделанной работы, но тогда все было нипочем под постоянные воздаяния должного Бахусу.
Весь этот апофеоз страсти продолжался около месяца. А потом мы поклялись в вечной любви, и моя Брунгильда уехала в стройотряд в зарубежную Ригу. Но. Она твердо пообещала навестить меня во время поступления в Минске.
До отъезда еще оставалось довольно много времени, я без ажиотажа почитывал учебники и продолжал испивать чашу плотских наслаждений и утех с основным уклоном, все-таки, в горячительные напитки.
Однажды в нашей квартире (в которой еще обитал и мой младший брат Олег, а папа наш в конце мая отбыл на 3 месяца в очередную геологическую экспедицию в Монголию) появилась одноклассница брата по имени Е. Я знавал ее еще и до армии, но как-то не сильно обращал внимание – они все были на 2 года младше и т.п. А тут вижу весьма привлекательную брюнетку, которая приехала на каникулы из Киева, где училась в КИИГА (институте инженеров гражданской авиации), говорит складно, кокетничает умело, на шутки реагирует. Ну и вот, слово за слово, под очередную рюмочку оказалось, что я ей очень нравлюсь (!) (а я, наверное, был тогда довольно ничего себе) и она хочет со мной дружить по-серьёзному. Я сразу же ухватился за этот серьез. Но оказалось, что опыта максимально близких отношений с самцами у нее еще не было, и я решил коняшек-то не гнать, а все сделать с расстановкой как тот пожилой бык на косогоре. Мы очень много проводили времени вместе, но Е. таки сумела сохранить свои бастионы неприступными, дав мне многочисленные авансы на будущее. Пришел день моего отъезда в Минск, и она даже уговорила своего отца отвезти меня в аэропорт на редкой в те времена «копейке». И она тоже твердо пообещала приехать ко мне через две недели для курирования моего поступления.
В Минске (с подачи Ленки Малых) меня встретила ее подруга и однокурсница по английскому факультету Вика Стратюк, весьма привлекательная худенькая брюнетка с пронзительными глазами, в которых читалась вековая мудрость и смекалка известного всем континентам народа. Она уже подготовила для меня съемную комнату – недалеко от института и стадиона «Динамо» — и сразу же повезла знакомиться с хозяйкой. Ей оказалась дама лет 75, звали ее Галина Ивановна, она была из школьных педагогов. Жила она в маленькой однокомнатной квартирке и моим спальным местом стала узенькая раскладушка, которую я раскидывал на ночь возле балкона. Сама же хозяйка обитала на диване, который стоял у противоположной стены. Для меня это был первый опыт проживания у чужих людей. Вика заверила старушку в том, что я персонаж насквозь положительный, малопьющий, холостой, очень хочу поступить и поэтому буду сутками напролет заниматься зубрежкой. А надо сказать, что Галина Ивановна сильно слаба была ногами и не покидала квартиру уже много лет. Но зато у нее были легионы бывших учеников, которые засели на каждом километре в торговле, службе быта и тому подобных силовых структурах. И у нее был старенький, но исправно действующий телефон. На второй же день она меня оторвала от учебников и попросила пробежаться в один из ближних магазинов, где нужно было найти заведующего Льва Борисовича и обменять рублики на язык, вырезку, творожные сырки в шоколаде, майонез и что-то еще вовсю дефицитное. Всем этим до определенного момента она кормила и меня, а готовила она очень неплохо, так что я подъедался не хуже начальника армейского продсклада. В течение всего моего пребывания (недели три) она почти каждый день отправляла меня за яствами, причем, что характерно, она ни разу не повторилась с точкой изъятия деликатесов! Из этого я сделал вывод, что выучила и вывела в люди она немало благодарных своих подопечных. Мы проживали душа в душу, я рассказывал ей армейские байки, а она мне поведала немало пикантных подробностей о жизни партийной и советской элиты Белоруссии.
Но! Пришел день и ко мне с визитом из Риги приехала именинница маво сердца Г. Я мою бабусю заранее подготовил к тому, что пару ночей у нас будет гостья. Она даже немного воодушевилась и специально засылала меня в очередную краму за роскошным питанием для моей дамы. Итак, праздничный обед прошел в теплой и дружественной обстановке. Потом мы с дамой свалили на прогулку в город, где благополучно насосались алкоголя аки вампиры на скотобойне. Ну и явились в уютную квартирку на кочерге. Я сейчас с ужасом вспоминаю то, что мы вытворяли в бабусиной светелке, постоянно падая с девичьих размеров раскладушки. Впрочем, падений мы не замечали и катались по полу как участники генерального кошачьего побоища, издавая совершенно похожие звуки.
Нет ни малейшего смысла говорить о том, что, когда на следующее утро Г. была в душе, моя бабуся очень попросила меня чтобы девушка максимально быстро покинула квартиру, так как после следующей ночи в тех же тонах ее покинем уже мы оба. Тут все было к месту, потому что Г. уже протрезвела и ей было страшно неудобно за произошедшее перед доброй бабушкой. В общем, мы погуляли с ней по Минску и ближе к вечеру я посадил ее в поезд на Ригу. Через много лет при обеде в одном из московских ресторанов Г. призналась мне в том, что наши кавалерийские атаки не прошли бесследно и ей пришлось сделать аборт… Причем она очень долго колебалась, потому что уж очень хотела красивого ребенка от дурака меня…
Будни поступления продолжались. Я зубрил, ходил на сдавать…И в один прекрасный день (за пару дней до последнего экзамена) приезжает из Новосибирска очаровательная Е. Бабусе Галине Ивановне она нравится гораздо больше – еще бы, мы ведем себя скромно, те пару ночей, которые мы провели у бабули до окончания экзаменов, царила тишь да божья благодать.
На следующий же день после завершения сдач мы уехали на поезде в Киев на предмет отдохнуть – Е. заодно ехала и на, собственно, учебу в свой институт, а я – развеяться после зубрежки в компании прелестной дамы. Помнится, остановился я в доме университетских друзей моих родителей. Их фамилия была Кочан. Сам Кочан был в то время довольно известным украинским советским писателем и темой его нескольких книг была борьба с оуновским бандподпольем в Западной Украине. Жили они в привилегированном квартале очень близко к центру и Крещатику. Сильнее всего в их доме меня поразил…встроенный мусоропровод! Раньше таких чудес в советских квартирах я никогда не видел.
Ночи я проводил у Кочанов, а несколько дней мы с Е. наслаждались обществом друг друга, гуляли по Киеву, посетили все музея и Лавру. Вдруг однажды вечером, мне передают телеграмму от мамы из Новосибирска: «Звонили из института. На педагогический не проходишь, предложили переводческий. Я дала согласие». Имелось в виду: на педфак уже набрали достаточно народу после армии, а на перфаке с такими было посвежее, вот в эту нишку я и нырнул! Так я и очутился на искомом факультете, совершенно не пытаясь туда попасть. Деканатское начальство впоследствии многократно пожалело о таком проколе, потому что это многим из них стоило седых волос и нервов, натянутых как гитарная струна.
Итак, я зачислен на английское отделение переводческого факультета Минского ин’яза. Ясное дело, это 1980 год, прошла Олимпиада. Отзвуки ее имели место еще около полугода – в магазинах можно было купить сигареты известных американских марок, но финского и польского производства. В столовой ЦК КПБ (той её части, которая была открыта для свободного доступа простым смертным) можно было без помех за обедом опрокинуть баночку-другую финского пива KOFF. Несомненно, западские блага стоили недёшево, по меркам тех лет, но запретный плод сладок за любые деньги. И я каждый раз боролся со здравым смыслом внутри себя, когда отдавал рубля полтора за пачку Salem или Winston. Но хотелось. И моглось.
И как-то взяла, и началась учёба. В группе моей нас было 9 человек, все остальные восемь поступили сразу же после школы и были они все из Белоруссии. Естественно, наши интересы вне стен института существенно разнились, но постепенно мои одногруппники обстреливались, привыкали и начинали понимать, что к чему в нашей студенческой жизни. Мне было совершенно не чуждо выпить какого пива после учебы, и я стал потихоньку находить себе партнеров-сокружечников из группы, с курса и потом и вообще со всего факультета. Но! На первом курсе учиться приходилось много, причем большую часть времени мы проводили в институте, поскольку общежитие получили очень немногие из нас.
А это значит, что пришлось искать себе жилье самим. Доски объявлений после зачисления пестрели предложениями от квартирных хозяев. Вся штука была в том, чтобы недорого снять жилье как можно ближе к институту. В отличие от современных студентов, которым родители снимают или даже покупают отдельные квартиры, мы тогда мечтали об отдельных комнатах и оные доставались далеко не всем. Конкретно я угодил в однокомнатную квартиру в новостройках в Зеленом Лугу. Тогда это была самая окраина, ходил туда забубённый трамвай. А сейчас это считается очень близко к центру города. Так вот, вместе со мной в этой комнате жил хозяин, очкастый плюгавенький мужик лет 35-40 по имени Стасик Домарацкий. Кто он был и что я так до конца и не понял, вроде бы какой-то отставной кгбшник, он был якобы уже на пенсии и работал непонятно где. Каждый день к нему приходила довольно вредная пожилая мать и приносила супы и котлеты. Он был достаточно любопытен, хвастлив касательно якобы обширных знакомств среди сильных мира того. Не могу сказать об этом уверенно, но однажды у меня произошел какой-то затык в институте, и он пообещал встретиться с тогдашней ректоршей Красновой и, типа, замолвить за меня словечко. В один из дней он пришел, сказал, что переговорил с ректором и мой вопрос решён. И проблема почему-то испарилась… Иногда мы со Стасиком понемногу выпивали, и иногда к нам присоединялся третий обитатель хором, блондин лет 20 по имени Сергей. Учился он в радиотехническом, и я о нем ничего особенного не помню. Припоминаю как мы налимонились где-то в городе с моей новосибирской приятельницей Ленкой Малых, которая к тому времени училась уже курсе на третьем английского факультета, и ее подругой Викой Стратюк. И я не нашел других вариантов догнаться и привез их двоих и несколько бутылок чарнила к Стасику. Подгулявшие мы в конце концов повалились как поленья на мою неширокую кровать и отрубились. Так Стасик и Сергей свального греха и не дождались. Он меня потом много раз убеждал пригласить еще девчонок, но я уже разведал подступы к нашей общаге на Варвашени 80 и вопросы по женской части решал там…Временами мне казалось, что Стасик имеет гомосексуальные наклонности. Особенно когда он являлся в хату уже на кочерге и как-то лез обниматься. Я старательно уклонялся от этакого панибратства и фамильярности. Прожил я у него месяцев 8-10 и съехал где-то весной 1981 года.
На первом курсе запомнился вот такой вот курьезный случай. Со мной учились два хлопца, один был ботаник Валера Фоминский, с французского отделения, брестчанин, я в процессе поиска жилья познакомился с его отцом, он был железнодорожник, с поездами впоследствии передавал ему всякие домашние яства. Второй – испанец Коля Бубен, он был деревенский, не помню уже откуда. Сейчас он администратор Минского цирка… Так вот, Коля с Валерой вместе снимали жилье по линии моего трамвая, но поближе к центру и мы иногда вместе ездили на ночевку. И вот однажды…Я собирался на какую-то пьянку, или по девчонкам, ночевать у Стасика не планировал, ну и попросил этих орлов захватить мой дипломат и вернуть мне его уже на следующее утро. А надо сказать, что дипломат был справный, рыжий такой, венгерский. Куплен был за чеки Внешпосылторга, заработанные моим доблестным папой-геологом в экспедициях в Монголии. Скажу больше: в дипломате, кроме учебников и всякой мелочи (документов и денег, по-моему, не было) находился очень добротный синий шерстяной спортивный костюм отечественного производства, привезенный мне из всё той же Монголии все тем же геологическим папой. И некие кроссовки. Потому что в тот день у нас была физкультура! Хлопцы дипломат взяли без разговоров. Но! По дороге они зашли в какой-то магазинчик в районе площади Якуба Коласа, на которой полным ходом шло строительство метро. Поставили портхвель типа на полочку и ринулись за жратвой. Закупившись, радостные пасаны рванули к трамваю, дипломат остался в магазине. Опомнились они уже через несколько остановок, вернулись. Одна из продавщиц вроде припомнила что с портфелем выходили какие-то дядьки в одежде метростроевцев. Коля с Валерой каким-то образом просочились на стройплощадку, пытались там что-то разузнать, но их откровенно высмеяли и послали на хер. Они потом с полгода отдавали мне понемножку сумму, в которую я оценил ущерб…
Ну, а жизнь переводческая шла своим чередом. В принципе, нас довольно сильно грузили языком и его различными ответвлениями типа английской литературы, чтения и пересказа, ну, и т.д. Я на это всё был закалён девятью годами изучения английского языка во всех мыслимых ипостасях в своей спецшколе № 130, поэтому практически весь первый курс я, в плане изучения языка, скорее отдыхал. В моей группе, по-моему, после спецшкол было еще один-два человека, так что народ, в основном, довольно плотно заседал в библиотеке, лингафонных кабинетах и всячески учился. Мне тоже приходилось учиться по другим предметам. Например, русский язык. У нас была очень хорошая преподавательница Эльза Ивановна Борисоглебская, от Бога учитель. Экзамена по русскому языку мы боялись больше всяких переводов и истматов. Но она нас научила хорошо говорить, писать и читать по-русски. За что ей огромное спасибо!
А у меня было, как я сейчас понимаю, довольно много свободного времени, и я перебирал все способы его убийства. Постепенно знакомился с цветом нашего переводческого факультета, подавляющее большинство новых знакомых были со старших курсов, многие уже съездили на заветную стажировку или готовились к ней. Существовало в Минске несколько точек, где обычно залетали доблестные перакладчики. Самое популярное и самое незамысловатое из них – пивной бар напротив общежития на Варвашени, имевший среди нас два погоняла – Дно и Гробы. Так мы между собой и говорили: «падаем на Дно, нырнём на Дно?», ну и в таком духе.
А Гробы потому, что рядом с пивбаром находился какой-то завалящий Дом Культуры, а рядом с ним было маленькое старое заброшенное кладбище, на котором имелось несколько забытых могил с покосившимися крестами и утопленными в землю могильными камнями. В теплое время года мы иногда цедили там сомнительного качество пиво, типа на свежем воздухе, ну, и в компании безмолвных соседей.
А залетали наши там часто потому, что необходимый в таких заведениях туалет практически всегда был сломан, заколочен или переполнен до краев переработанным нашими молодыми почками пивом. Ну и вынужден был народ выскакивать оправляться за ближайший угол. Где его уже поджидали бравые милиционеры с негодующими дружинниками. Если попадал в отделение, да еще с запахом, то это был очень серьёзный залёт, считай, конец учёбе и карьере, с этим на факультете было строго. И несколько человек с нашего и других курсов в процессе учебы так вылетали, правда, всегда потом восстанавливались после армии и доучивались. Меня Бог миловал от чаши сией.
Из персонажей Дна запомнился один наш боец, с французского отделения, года на три старше нас учился, побывал уже во Франции на стаже. Звали его все Илюха Космонавт. Потому как со стажа он привез себе пухлую голубую зимнюю куртку, которая облегало его небольшое тело как тот скафандр. На Дне Илюха всегда был восхитительно нетрезв и умудрялся попить пивца со всеми, кто приходил в чипок в течение вечера. Особых драк в заведении я не припоминаю…
А как же мы развлекались на курсах постарше? Вот, вспоминаю: так случилось, что мы любили догоняться ночью не иначе как в кафе городского аэропорта. Там наливали всю ночь и распаленные мы прилетали туда на такси, брали топливо на сколько хватало и, либо распивали его прямо там, либо мчались с ним в общагу на Варвашени, где, чаще да, чем нет, нас ожидали какие-нибудь счастливицы с немецкого, французского или испанского педфакультетов. И вот, однажды ночью, я, по-моему, в компании трёх пятикурсников с французского факультета, пометелился на заправку в искомый аэропорт, благо он находился на территории современного города и на такси езды было минут 15-20. Приехали, начали выпивать. Отметили, что вокруг было очень много дембелей, видимо их развозили по домам по случаю окончания срока воинской службы. А надо сказать, что все из нас участников этого «дебоша в вестибюле» благополучно отслужили в рядах доблестной СА. Ну и начали мы угощать и выпивать вместе с счастливыми дембелями, братание, короче, и размазывание слюней и соплей по щетинистым мордасам. Будучи уже изрядно под парами, мы начали расхваливать им свою инязовскую общагу на Варвашени, что у нас там 10 этажей женска полу и т.п. Пацаны сразу же неровно задышали, слюна закапала с истосковавшихся языков. Типа, вот бы хоть одним глазком… Для нас уже не было ничего невозможного! Мы снимаем стоящий на стоянке интуристовский автобус Ikarus, засыпаемся туда сами плюс не менее 10-15 искомых, уже изрядно упоротых, дембелей, и катим на Варвашени. А в общаге обычно очень строгие вахтеры, блюли нам сильно и вкладывали как могли. Был только один парень, Саша, более-менее лояльный, он нам позволял многое. Он был слегка халый, то есть, немножко не в себе… Ну, да ладно, отвлекся я. Так вот, вахтеры нам были побоку. Потому что на втором этаже жили свои люди с подготовительного факультета и в экстренных случаях с их помощью организовывался лифтинг левого народа с помощью простыней и скатертей. В общем, затащили мы этих сапогастых в общагу, где-то с ними еще выпили, потом они растворились по женским блокам. Уговор был таков, что Ikarus ждал их пару, что ли, часов, а потом кто опоздал, тот не успел. К назначенному времени я «случайно» (а было часа 3 ночи) оказался в вестибюле спящей общаги. И надо было лицезреть чайные блюдца бедного вахтёра Саши, мимо которого с этажей спустилась ватага расхристанных и в хлам пьяных военных, нырнула в интуристовский (!) автобус и растворилась в рассветной дымке. Обратив внимание на меня, Саша сказал, что не иначе этот дебош не обошелся без моего участия. Потом мы ему рассказали как было дело. Ну, и про другие острозалетные случаи тоже.
А таких случаев за пять лет набралось задохера!
Я сейчас попытаюсь зафиксировать различные всяческие пиздецы, по возможности привязывая их к годам, курсам, группам и конкретным людям. Но это, скорее всего, будет в режиме случайного порядка воспроизведения, потому что память в хронологическом порядке у меня уже работает не всегда.
Этот конкретный ахтунг имел место курса после третьего, ранним летом. Занятия уже закончились, практически вся общага на Варвашени уже опустела. По каким-то причинам я оставался в общежитии. Тут же зачем-то находился Сережа «Хома» Хомич. И третьим в нашей хевре был старшекурсник Олег Ешметьев (ака Гунька ака Ешметька), то ли он ждал отъезда по военке, то ли еще почему-то. И как-то катастрофически не на что было бухать! Мы уже исчерпали практически все ресурсы, буквально сломали все мозги. Под это дело слегка все-таки выпивали какого Абрыкосавага Водара. И когда закидывали на антресоли очередную пустую бутылку, кто-то сказал, что завтра придется идти их сдавать… О! вскричал я, это же золотое дно! Сияющий блеск этой идеи состоял в том, что в общаге 13 этажей, на каждом этаже 30-35 блоков, в каждом блоке 2 комнаты, в каждой комнате как минимум 2 шкафа с антресолями. А на них более ленивые студенты наверняка бросили порожнюю тару…
И мы начали методично и поэтажно шерстить наш хостел. В итоге, Хомин блок оказался полностью уставлен стеклом. Несколько дней по вечерам мы шныряли по пустым блокам, стаскивали все в одно место, что надо отмывали, а с утра отправлялись втроем с ЧЕМОДАНАМИ в пункт приема, даже некую тележку для этого приспособили. После этого затаривались топливом и закуской и предавались винопитию. Так продолжалось почти неделю. По нашим прикидкам, мы выручили порядка 120-150 рублей при стоимости пустой бутылки 12 копеек. Вахтёры в общаге просто хренели, видя нас нагруженных стеклотарой на выходе и с полными пузырями на входе. Скудоумие и отвага!
Курсе на третьем я жил в одной комнате с французом старше меня курсом. Звали его Виктор Левченко, родом, вроде бы, из Ейска. На его отделении его звали Капитаном. Но я сразу же окрестил его Капралом. И был он заправский альбинос, всегда розово-румяный (особенно когда выпьет), с волосами цвета пшеничной муки. Всегда спокойный, говорил негромко, имел неплохое чувство юмора. Мы с ним подружились на фоне любви к пиву, водке и вину. По субботам мы частенько предавались облегченному бытовому пьянству, я ему рассказывал байки из своей армейской жизни. Третьим нашим сожителем в комнате был загадочный человек из его французской группы по фамилии Болтрушко (мы звали его Болтруха), он никогда в наших попойках не участвовал, после занятий обычно лежал в одной и той же одежде и дырявых носках на кровати поверх покрывала и что-то читал. Или учил. Зная нравы нашего переводческого деканата, подозреваю что он на нас регулярно постукивал. Ну, да и хер бы с ним. А соседями по блоку у нас были Лаврен (старше меня курсом, англичанин) и Штукин (испанец с того же курса). Лаврена на факультете жёстко недолюбливали, считалось что он стучит. И он давал достаточно много поводов. Несколько раз, только мы с Капралом раскладывали у себя в комнате выпить-закусить, в дверь стучался Лаврен (я почему-то вспомнил что он был из Кричева, как и мой однокурсник Сашка Стрельчук), и просил какую-нибудь чепуховую херь. Хотя мог месяцами с нами не сталкиваться, кроме как в институте.
Так вот и додружили мы с Капралом до моего четвертого курса, он был, соответственно уже на пятом. И где-то по ранней зиме случилось ему жениться. Свадьба отмечалась то ли в Планете, то ли в Юбилейке (это две тогдашние интуристовские гостиницы в Минске, при них престижные на то время рестораны). На такие мероприятия мы обычно одевались, собирая лучшую обувь и одежду, как правило, у тех, кто съездил на стажировку. Я взял у Вити Гулинского, Брата-2, как сейчас помню, джинсы Lee и некие сапожки, все это он привез из Англии. Собственно, свадьба-то сама прошла без каких-то серьезных турбуленций, правда общажный народ довольно быстро нарезался и начал постепенно исчезать, добросовестно утаскивая со стола початые и не совсем бутылки. А надо сказать, что ближайшим собутыльником на данном мероприятии у меня оказался наш же перевод курсом постарше Капрала по имени Витёк, он был минчанин, с Капралом был в одном из стройотрядов. Был Витёк большой не дурак на предмет укинуть сотку-другую за кадык. Сам он был такой небольшенький, некрасивенький, чуть ли не очкастенький. Но! Как только пару капель алкоголя падало ему в требуху, всего за пару миллисекунд они всасывались в мозг и превращали Витька в изощренного демона-затейника. Вот и в этот раз к моменту расхода Витек уже кипел задумками и вариантами. Мы умыкнули бутылочку водки и нацелились догнаться в нашей общаге на Варвашени. Если рассуждать логично, то от Юбилейки/Планеты до общежития было рукой подать – пешком минут 15. Правда мост через речку Свислочь был только один и до него надо было еще дойти. Витёк сказал что всё это **йня и мы будем ловить такси. Лично у меня денег не было ни копья, последние истратил на скромный букетик для невесты… Делай как я, убедительно так сказал Витек. Когда мы подъехали к зданию Варвашени 30, мой демонический компаньон и подельник сделал вид что роется в карманах в поисках кошелька, а потом резко открыл дверцу и с криком «Валим»! исчез в ночи. С ним, кстати, исчезла искомая бутылка, которую он хоронил в кармане своей кожаной куртки. Больше в ту ночь я его не видел… Я на секунду замешкался и едва не был схвачен за рукав рассвирепевшим таксистом. Но был еще не окончательно пьян и сумел-таки рвануть вдоль здания и растворился за углом. В общагу сразу заскакивать смысла не было – таксист бы не слез с вахтера пока меня бы не разыскал. А между тем, за несколько километров на съемной квартире меня ждали жена и дочь… Я где-то полчаса порыскал по округе, подзамерз, удостоверился что такси исчезло и тихонечко прокрался в общежитие. Знакомый вахтер Саша меня впустил (хотя я официально там не жил уже пару лет!). Дело уже было после полуночи и лифты были отключены. Мне надо было попасть на предпоследний 12 этаж чтобы бросить кости в блоке у кого-нибудь из однокурсников. Пришлось подниматься по лестнице. Я и начал подниматься. Уже на втором этаже (там по жизни обитал подфак, то есть народ после армии или по направлениям, который год учился и практически автоматом зачислялся на первый курс педагогических факультетов) я наткнулся на разборки парня с его девушкой. Будь я потрезвее, прошел бы мимо не ввязываясь…Но тут я просто не мог не вступиться за честь дамы. Предложил парню (как потом выяснилось, его звали… Виктор (!), и он, конечно же был с подфака) оставить девушку в покое. Он, понятное дело, тоже был слегка ужаленным. Посему, он сразу же втёр мне по сопатке. Кровушка брызнула на свитерок и (о, ужас!) на недавно привезенные со стажа новенькие джинсы! Этот факт смутил меня на какие-то доли секунды, а потом я ответил двоечкой, противник тоже показал кровь из носа, он был слегка оглушен, а я еще успел хлопнуть его в левый глаз. Он закрылся руками и сказал, типа, идите вы все на… И ушел на этаж. Я остался с растерянной дамой, которая даже не успела осознать происшедшее. Мы с ней просидели остаток ночи в телевизионке, о чем-то говорили. Но лезть к ней с глупостЯми мне почему-то не пришло в голову. Потом утром я зашел к Вите Гулинскому, отдал джинсы и сапоги, долго извинялся за этот пердимонокль. Штаны благополучно отстирали и никаких рамсов между нами не возникло. А даму я зачем-то повез на свою съемную хату, осознавая, что жена уже отвела дочь в сад и сама уехала на работу в иняз. Смысла в этой поездке не было никакого, потому что девушка была брюнеткой и физического влечения вызвать у меня не смогла…Впоследствии, мы здоровались в институте и общаге. И всё. С Виктором я, ясный пень, как-то встретился на Дне, выпил с ним пару пива, мы принесли взаимные извинения, оба понимали что все случившееся являлось, по сути, случайным недоразумением на фоне предшествующих возлияний.. Помню, он как-то потом мне сказал, что лечит глаз после моего хука, там имели место какие-то проблемы с отслоением сетчатки. Друзьями мы с ним не стали, здоровались потом только.
Я просто обязан упомянуть о том, что на старших курсах среди нас очень популярна была мулька подзаработать где-то по ночам. Первым из таких приключений были ночные смены на некоем складе-морозильнике, расположенном на улице Захарова (на ней же стоит и наш иняз, главное здание МГЛУ), примерно в километре от бурсы, то есть, от Площади Победы. Вписался я в это дело под влиянием рассказов наших испанцев курсом старше, Олега Виршица и Вовки Полховского о том, что там можно немного подзаработать, ну и прихватить какой кусман мороженого мяса или курицу. Технология прихватывания состояла в том, что припрятанную заранее добычу (ее просто утаскивали в процессе погрузочно-разгрузочных работ из ящиков) нужно было пронести после конца смены через вохру. Догадайтесь из трёх раз где именно на мужчинском теле ее можно было пронести. Ответ очевиден. Только в регионе промежности. Я в первый и последний раз засунул к себе в район трусов обледенелую курицу (а в складах температура была около -20), обливаясь потом от страха запалиться, прошел старенького охранника и потом за воротами ее вытащил на свет божий. Первые минут 15-20 мне казалось что не видать мне боле своей эрекции, ну и сопутствующие функции мочеполовой системы останутся только в ночных кошмарах. Но потом ничего, отошел. Ходил я на этот холодильник раза три, но больше никогда не рисковал мужским здоровьем. А ту курицу мы сварили в общаге на Варвашени и слопали враз, запивая наваристым бульоном.
Следующим эпизодом стала работа по ночам на конвейере Минского тракторного завода. Да-да, довелось непосредственно и собственноручно собирать знаменитые тракторы «Беларусь». То бишь, быть маленьким винтиком на конвейере. Вписал меня, как и еще нескольких однокурсников, в этот блудняк легенда и столп нашего курса, да и всего переводческого факультета, наш незабвенный Василий Зинин. Тут надо сказать, что Вася был старше меня на 6 лет, а основную массу нашего курса, соответственно на 11 годиков. Происходил он из города-труженика Бобруйска, до поступления на испанское отделение нашего факультета он уже один раз поучился на испанском факультете, видимо спалился на чем-то, сходил в армию, вернулся оттуда с погонами старшего сержанта и (!) партбилетом. Все пять лет он проходил в костюме и галстуке, имел щётку неотразимых усов и весьма необычную манеру говорить через правую верхнюю губу. Не передразнивали эту манеру у нас на курсе только странные и ленивые. Но, за глаза. Однокурсники Васю побаивались, а меня он терпел лишь потому, что я был ближе по возрасту и тоже после армии. Чтобы не забыть, сразу опишу пару случаев, где имели место я и Василий. Первое воспоминание о том как я на втором курсе жил с беременной к тому времени женой Светланой на съемной квартире. Квартиру нам удалось снять через знакомства жены на французском факультете, потом я узнал, что квартира принадлежала бабушке известного в узких кругах пьяницы и плейбоя с французского факультета Андрея Ворошилова, которого нет уже с нами. Ну, да ладно. Так вот, в некий зимний вечер 1982 года мы с Василием появились на искомой квартире, будучи уже изрядно ужаленными. А надо сказать, что Василий был знаком с моей женой еще когда делал свою первую ходку в Минский иняз, они там где-то параллельно учились. Свете наше состояние сразу не понравилось, но она дама интеллигентная и не вышибла Васю с ноги прямо от дверей. Произошел короткий разговор и выяснилось, что жене, в виду ее тогдашнего состояния, нестерпимо хотелось…лимона. Это была зима и круглосуточных супермаркетов с хорошим ассортиментом овощей и фруктов просто не было. Но Вася сразу же родил идею о том, что лимоны можно достать в каком-нибудь ресторане. Не успела беременная Светлана опомниться как мы уже ссыпались в подъезд и нырнули в вечернюю дымку. Часа три мы колесили по Минску уже не помню на чем, ныряли в очередной ресторан, сразу выпивали по сотке кубинского рома, закусывали…лимоном. Интересовались не продадут ли нам пару цитрусовых с собой по воле пославшей якобы мя жены. Нас посылали на хер и мы, наверное, с некоторым удовольствием, отбывали к следующему заведению. В конце концов, по-моему, в Патсдаме, нам эти пару лимонов продали и уже глубоко за полночь мы опять заявились пред супружеские очи. Была выражена скупая благодарность, Вася был развернут усами к двери и вытолкнут в ночь. А я запихнут в ванную с требованием вычистить из пасти весь добротный перегар. Жена ещё неоднократно впоследствии мыла мне извилины за эту нашу с Василием блестящую операцию по добыче лимонов в условиях мягкой минской зимы.
Второй припоминающийся случай про нас с Васем связан, как бы дико это не звучало, с учебой. На каком-то из ранних курсов (типа второго) на зимней сессии нас поджидал экзамен то ли по истмату, то ли по диамату. Насколько я себя помню, в этот период своей жизни бренной я проживал в общежитии на Варвашени 80. Предмет, ясный перец, достаточно гнусный и я, как и многие однокурсники, несколько очковал. Но, заскочив на Дно на кружку пива, я встретил там Василия с пенными усами. По испитию кружки я пожалился Васе на свой головняк. На что он, оттопырив в наилучших своих традициях вправо верхнюю губу, сказал: — «Жора, йоп твою мать, всё это **йня. Есть, *ука, проверенный годами моей учебы в этом институте метод». И он быстренько посвятил меня в самую суть. Как результат, вечером непосредственно перед экзаменом мы с Васей засели с учебниками у него в блоке (откуда были беспощадно выпижжены его совместные проживальщики из нашей же эспаны). К учебникам прилагались два пузыря 0,7 л кубинского белого рома Havana Club. От одного взгляда на эти пузыри мне было довольно не по себе, поскольку я на практике изучил влияние этого напитка на мятущийся переводческий организм. Но! Василий научил выпивать примерно 50 мл в час и учить, учить, учить с краткими перекурами. И мы истово учились часов до 4-х утра. Поспали, выпили чаю с бутербродом, почистили бивни и в первых рядах ринулись сдавать. Вася огрёб отл, а я – хор. Естественно, вечером мы налились пивом на Дне по самые мочки ушей.
Итак, вернёмся-таки, к похождениям на Тракторном заводе. Я уже не помню деталей каким конкретно образом товарищ Зинин смог продавить тамошний отдел кадров на то, чтобы они взяли на ночные смены на конвейер таких чайников как мы, но мы действительно какое-то время смогли продержаться на этом потогоне. Думаю, вряд ли больше месяца. Ну, или двух. Внешне там всё выглядело довольно просто: по всей длине сборочного цеха проходила линия собственно конвейера. Причем, двигался он не плавно, а мелкими такими рывками. Моей задачей было прикрутить пневматическим шуруповертом одну или две гайки (или болты?) на каждой проходящей мимо меня машине. Причем очень важно было не лопухнуться и различать эти трактора по цвету: синие предназначались для внутреннего рынка, а вот красные – на экспорт. На экспортных машинах винтились другие гайки, на них были другие кабины (импортные, с пневматикой и разными комфортными феньками). После 2-3-х ночных смен стало понятно, что долго мы здесь не продержимся. Ведь рано утром нам надо было волочить свои кости на занятки в иняз. Спать хотелось всё время, категорически и безнадежно. Препы в инязе на 4-5 курсе уже смотрели сквозь пальцы на храпящих на их занятиях нас. А на смене иногда доводилось видеть как поверх ползущего по конвейеру трактора в позе пьяных кубанских казачков проезжало безмятежно спящее тело утомленного работничка. Несомненно, труд там тяжелый, и я припоминаю лишь нескольких старожилов, это были бригадиры и мастера. А на конвейере текучка была довольно большой. Мало кто смог бы годами крутить одни и те же болты и гайки… Несомненно, Василий всегда был локомотивом и только под его неусыпным надзором мы выходили на ночные смены, под конец заставлять себя делать это было все трудней. Но. В один прекрасный вечер это все закончилось.
To be continued…